Канон преподобному Иринарху Ростовскому
- Irinarh_bw.pdf (черно-белый вариант; файл Adobe Acrobat, 1.4 Mb);
- irinarh_color.djvu (цветной вариант; файл DjVu, 179 кб).
Несколько мыслей о преподобном Иринархе Ростовском
Сначала я опишу бытовую сцену, которая, как покажется на первый взгляд, не имеет никакого отношения к православной святости.
Это было год назад. Одна тяжелая жизненная история привела меня в патолого-анатомическое отделение районной больницы в одном из среднерусских городков. Каждый человек не без внутренней дрожи переступает порог такого заведения. Подобное состояние было и у меня. Врач патолого-анатом Николай Михайлович сидел за столом, разгадывая кроссворд в газете, и пил крепкий чай. Был перерыв между вскрытиями, мы ждали лаборантку с анализами для медицинского заключения. Лицо врача, примерно моего ровесника по возрасту, мне с самой первой минуты показалось умным, с какой-то внутренней глубиной. Человека с таким лицом хочется узнать поближе. Опыт будничной встречи со смертью на самом дне физиологии, - то, что вызывает естественное отвращение и ужас у любого живого существа, - не оставил на лице врача никакой печати ожесточения и цинизма. Но, когда он поднимал глаза от своей газеты, и мне случалось взглянуть в них, я встречал какую-то особенную зоркость. Этот человек видит в людях что-то такое, что не видят они сами.
«Мы тоже не безбожники», - сказал Николай Михайлович, отложив кроссворд и ручку, и глядя на меня своим непростым взглядом. Он кивнул на стоявший рядом шкаф. Там стоял квадратный фанерный щит, на котором были прикреплены десятки – может, даже до сотни – нательных крестиков. «Это кресты наших «пациентов». Родственники покупают им на похороны новые крестики, а эти отказываются брать. Почти все. Они всё боятся «чужой крест взять». Ну, а мы берем, - вот они, видите. Так что мы - немножко как вы, священники. (Шучу, конечно.) Вы ведь тоже берете на себя чужие кресты…»
Фотография С.М. Прокудина-Горского;
около 1910 г.
Эта сцена и случившийся разговор вспомнились теперь, когда мне приходится говорить о преподобном Иринархе Ростовском. Что означал его странный подвиг – многолетнее ношение длинной железной цепи с привешенными на ней медными крестами разной величины и веса? Иринарх упорно и неуклонно увеличивал свои труды в течение жизни. Постепенно, с течением лет, цепь достигла длины в 20-сажен, а число крестов выросло до 142-х. Были, кроме того, тяжелые путы и обручи на ногах, руках, на груди и поясе. У читателя его жития возникает вопрос: какой смысл был в этом невиданном самоудручении? Не крылось ли в нем гордости и самоволия? Не могло ли стать самоцелью для подвижника – навешивать на себя всё новые страшные тяжести? Такие же мысли приходили в голову и многим современникам преподобного: «Житие» Иринарха, написанное его учеником иноком Александром, откровенно рассказывает, как жестоко пытались «смирять» его, один за другим, три монастырских игумена. Александр, хорошо зная всю жизнь своего учителя, ни разу не сообщает нам, что Иринарх брал благословение на свои подвиги у духовных лиц. За то он передает, что святой еще шестилетним ребенком объявил родителям, что будет носить тяжкие железа и учить людей заповедям Божиим. А, когда слышавший его слова местный священник возразил: «Как ты, чадо, осмелился сказать такое?» – мальчик ответил так, что, вероятно, родителям стало до крайности неловко за своего сына. – «Тот, кто тебя не боится, тот это и говорит». Он будто с самого детства настроен был идти наперекор духовным властям…
В подвиге прп. Иринарха привлекает внимание одна деталь: если цепи и оковы, если хождение без обуви по морозу – были средствами удручения плоти, то сотня с лишним мелких медных крестов, которые Иринарх слил из одного большого креста, имели, по всей вероятности, иное значение. Почему не мог преподобный удовольствоваться одним этим крестом? Как свидетельствует «Житие», повеление на это странный поступок дал ему известный тогда юродивый Иоанн, по прозвищу Большой Колпак. Примечательны слова, которые Иоанн сказал при этом Борисоглебскому подвижнику: «Это не мои слова, а Господа Бога: небо и земля прейдут, словеса же Господни не прейдут, всё сказанное сбудется, Бог тебе поможет… Господь Бог заповедал верным ученикам Своим от востока и до запада наставлять и научать людей, отводить мир от беззаконного пьянства. За это пьянство Господь наведет на нашу землю иноплеменных. И эти иноплеменники подивятся твоему многому страданию: меч их не повредит тебе, и они прославят тебя более верных…»
Праведный Иоанн за пятнадцать лет до начала Смуты предсказал грядущее нашествие поляков и то, как Бог прославит тогда своего угодника и сохранит его среди ужасов жестокой резни.
Здесь мы, кажется, начинаем понимать смысл диковинных и дерзновенных, пугающих своей кажущейся безмерностью, трудов старца Иринарха. Их смысл – не в томлении плоти как таковом. (Вообще мы не видим в «Житии» преподобного сильных плотских искушений, вроде тех, которые претерпевал, например, киево-печерский подвижник Иоанн Многострадальный, и которые могли бы побудить Иринарха так жестоко мучить себя.) Подвиг Иринарха – общественное христианское свидетельство.
Иринарха Ростовского
17в (послениконовская).
Призвание именно к такому служению он чувствовал с самой ранней поры. Мы уже слышали его детское проречение о своей судьбе: «Буду учить людей заповедям Божиим». Новоначальным иноком, узнав о том, что в Ростове за долги бьют батожьем бедняка, он босиком пошел из монастыря в двадцативерстный путь по лютому морозу, желая выручить его из беды. Отморозив по пути пальцы, он не смог исполнить своего намерения и три года болел ногами. Но зато впоследствии, став неисходным затворником в своей келье, старец мог возвещать волю Божью и царям, и воеводам русских войск, и польским панам.
Инок Александр, как свидетель тогдашних событий, аккуратно указывает фамилии польских командиров, которые почтительно навещали старца и смиренно выслушивали его обличительные речи. «Чем мне тебя одарить? – вопрошает его гетман Лев Сапега. – Я ни здесь, ни в иных землях монаха более крепкого и безбоязненного не видывал». – «Я Святому Духу не противник, от Святого Духа и питаюсь, – отвечает Иринарх. – Как Святой Дух внушит тебе, так ты и сделаешь». Сапега присылает в милостыню пять рублей (цена породистой лошади) и уходит, запрещая своим войскам чем-либо вредить обители, для острастки повесив одного своего особенно наглого мародера.
Сбылось слово юродивого: иноплеменники чтили подвижника больше, чем свои. Их вера и кротость по отношению к преподобному выглядят будто нарочно противопоставляются в «Житии» жестокости и самодурству игумена Симеона, в ту же пору разграбившего келью старца и во время жестоких побоев сломавшего ему руку. Поведение «панов» кажется необъяснимым, и не менее удивительно, что инок Александр решился впоследствии все это записать. Ведь вообще поляки расправлялись с русскими городами с беспримерной жестокостью: в одном лишь соседнем Угличе было вырезано сорок с лишним тысяч населения. Особенно беспощадно они истребляли «схизматических» священников и монахов, оскверняли и грабили монастыри и храмы. Не удивительно, что после окончания войны собранный патриархом Филаретом собор признал латинян худшими всех древних и новых еретиков. Тут же, в келье затворника Иринарха, действуют какие-то иные законы. Здесь мы оказываемся будто в другом мире, в другой, еще небывалой, эпохе: отчаянные головорезы преклоняют колени перед русским схимником, прося у него благословения. И схимник… благословляет «панов» и отпускает их с миром: «Подите в свою землю – и будете живы. Если же не уйдете из нашей земли, быть вам убитыми».
.focus())
…Но что же означают полторы сотни крестов, которые старец, не снимая, почти сорок лет носит на себе?
В русском народе с давних пор живет представление о связи нательного креста с судьбой человека, который его носит. Побратимы менялись крестами в знак верности, в знак того, что их жизни теперь сплетены воедино. Крест менялся при иноческом пострижении – что знаменовало новое рождение. Новый крест, как правило, надевали на умершего – у него тоже кончалась земная жизнь и начиналась другая, загробная. Связаны с этим и суеверия, живущие до сих пор: многие люди боятся поднимать потерянный кем-то нательный крест, чтобы не унаследовать каких-то жизненных скорбей того, кто этот крест обронил.
Кресты, которые юродивый Иоанн повелел носить своему другу, должны были означать ответственность за судьбу Отечества и народа, которую подвижник символически принимал на себя перед Богом. Эту ответственность выпустили из рук сильные мира. Развращенные минувшими годами опричнины, эти люди, заботясь о личной власти и обогащении, совсем забыли образ правды Божией, который они должны были являть в обращении с подвластным народом. Ни Годунов, преследуемый неминуемым отмщением за убийство царевича, ни «лиса-царь» Шуйский, ни бояре-временщики, – никто из них не имел ни морального права, ни искреннего желания, ни благословения от Всевышнего Царя – на то, чтобы достойно нести на плечах крест попечения о материальном и духовном благополучии России. Безответственность и эгоизм властвующих, развращенность, воровство и безудержное пьянство подданных – не могли не привести к общенародной катастрофе. И тогда, когда еще вскисают дрожжи будущих бедствий, чтобы «упоить всех грешных земли», – в эту пору один свидетель Божиих откровений, подобно библейским пророкам, посвящает другого на подвиг свидетельства. Подвижник, по слову Апостола, добровольно распявший себя миру, в своем странном крестоношении являет образ Христа: «Братие, подобни мне бывайте, якоже аз – Христу». В лице своего святого, берет на себя тяготы человеческих судеб – Сам Христос. Единожды и навсегда принеся Себя в жертву за грехи мира, Он свидетельствует, что и грешная и оскверненная Русь не оставлена Его любовью. Он остается верен, даже когда христиане начисто забывают о Его заветах и ни во что вменяют пролитую за них Его честную кровь.
Бог обращается к каждому человеку, к каждому народу на его языке. Для русских простолюдинов это множество крестов – очень конкретный и впечатляющий образ. Ведь страна, народ – это ты, я, они. Это каждая из миллионов судеб живущих и умирающих здесь людей. Спаситель, неся на Голгофу Свой крест на израненных плетьми и стертых в кровь плечах, нес грехи и скорби каждого из людей. И через шестнадцать веков, Христов ученик, целыми ночами не сводящий глаз с образа Его распятого тела, являет русским людям это крестоношение, эту жертвенную любовь, как единственный достойный ответ беснующейся вокруг ненависти и злобе.
Нет нужды пояснять, сколь близок, сколь дорог этот пример нам сегодня.
С этой мыслью сегодня, в день памяти прп. Иринарха Ростовского, я предлагаю вниманию на суд боголюбивого читателя текст канона и стихер святому, написанных мною в 2004 году.
Священноинок Симеон
